Алексей Голубович, управляющий партнер инвестиционной компании Arbat Capital, и Игорь Лавровский, Нов-ЭКО, обсуждают движущие силы глобальной климатической повестки и возможную реакцию на нее российской промышленности.
Л.: я буквально пару лет тому назад разговаривал с разными академическими деятелями и не только с ними, но и они, и многие другие отметали проблемы климатической повестки. Говорили, что это неважно, не имеет значения. И вдруг в прошлом году появились поручения Президента и, оказывается, что всех это очень интересует…
Г.: в основном это политика. У развитых стран есть задача уничтожать загрязняющие окружающую среду и, в первую очередь, загрязняющие атмосферу углекислым газом производства на развивающихся рынках или, как минимум – снижать их конкурентоспособность и доходы. В первую очередь, это, конечно, Китай, но, видимо, и Россия в список целей тоже входит. Желают повысить конкурентоспособность более технологичных и, может быть, действительно более чистых производств в развитых странах. Либо, если такие производства в развитых странах размещать уже невозможно, скажем, металлургическое производство – то, по крайней мере, взимать дополнительный налог за импорт металлов, химических товаров, топлива и многих видов массовых потребительских изделий из этих развивающихся стран. То есть — за всё, что не может быть доказуемо признано экологически чистым товаром по современным стандартам. Такая политическая задача была поставлена, и она реализуется. В разные периоды времени она реализовывалась по-разному — был Киотский протокол, были различные конференции на эту тему. Некоторые из этих конференции, как и недавняя конференция в Глазго закончились, как мы видим, полным провалом. Никто ни на что существенное не согласился и, кроме того, возник просто ужасный публичный негативный PR-эффект. Но, тем не менее, определенные технологии развиваются. Уже в этом веке мы сегодня видим второй цикл. Первый цикл раскручивался с начала двухтысячных нулевых годов, когда в фокусе были ветряная и солнечная энергетика. А теперь это технологии производства водородного топлива и использование его в некоторых видах транспорта. Теперь фокус на водородной энергетике. Кроме того, реанимируются в общем-то давно уже использовавшиеся в Евросоюзе темы сертификации загрязнения окружающей среды. То есть, выдаются определенные сертификаты и, если ты вырабатываешь слишком много СО2 выше некоего установленного стандарта, то должен платить. Если же вырабатываешь меньше, то можешь получить дотацию. На эту тему я недавно пересмотрел старый французский фильм про мафию. Как французские бандиты придумали торговать этими углеродным сертификатами. Фильм в нашем прокате так и назывался – «Углерод». А сейчас мы импортируем эту систему в Россию. Скорее всего, она понравится определенного типа чиновникам и биржевикам, тем, кто под вывеской разных государственных ведомств получит полномочия и право эмиссии углеродных сертификаты, устанавливать стандарты. Так что внутри нашей страны на этом так же заработают, как зарабатывали отдельные страны Евросоюза. Этим особенно отличалась именно Франция. И зарабатывали так уже два десятка лет назад.
Джон Питерсон, профессор Университета Торонто: …подождите, пока не получите оценку экологических, социальных и управленческих показателей (ESG). Эти баллы, призванные оценить моральную ответственность корпораций и имеющие возможность существенно повлиять на финансовую жизнеспособность предприятия, представляют собой не что иное, как эквивалент проклятой китайской системы социального рейтинга, примененной к предпринимательскому и финансовому миру.
Г.: с другой стороны, безусловно, России нужно подготовиться к ужесточению требований к импортируемым из России товарам. Для этого нужно хотя бы грамотно делать вид, что мы будем следовать международным стандартам сокращения выбросов СО2. Это хорошо в каком-то смысле, потому что стимулирует модернизацию определенных производств. У нас, действительно, в ряде отраслей ужасное загрязнение промышленными отходами.
Помимо войны с СО2, набирает обороты борьба с выбросами метана. На метан приходится около 16 процентов мировых выбросов всех парниковых газов в СО2-эквиваленте. Предполагается, что вклад метана в глобальное изменение климата вчетверо превышает вклад СО2 в расчете на единицу массы. Но если основными источниками выбросов СО2 являются промышленность и бытовой сектор, то в отношении метана удар приходится на сельское хозяйство — на животноводство и рисоводство, ну и на традиционного врага: добычу углеводородного сырья. По оценкам, 12 процентов мировых выбросов метана приходится на очистку сточных вод и 9 процентов на разложение отходов на свалках.
Китай – крупнейший эмитент метана в мире, на его долю приходится треть всех антропогенных выбросов этого газа. Главные источники выбросов метана в Китае — угольная промышленность и рисоводство.
Крупнейшие производители нефти и газа также лидируют и по выбросам метана в атмосферу. В США обсуждается введение налога на утечки метана сверх «допустимого объема» уже с 2023 г. По оценкам Международного энергетического агентства современные технологии позволяют избежать до 75 процентов выбросов метана в нефтегазовой отрасли. В отличие от СО2, метан может быть использован для получения энергии или синтеза водорода.
Россия занимает четвертое место в мире по выбросам метана и второе — по выбросам метана от добычи нефти и газа. инициативе США и ЕС. С 2026 г. Евросоюз планирует введение трансграничного углеродного регулирования (ТУР) для производителей электроэнергии, цемента, продукции черной металлургии, алюминия и удобрений. Метановая инициатива ЕС может ускорить включение нефтегазовой промышленности в ТУР, что создаст новые риски для российского энергетического экспорта .
Г.: Промышленные отходы на порядок превышают объем выбросов бытовых отходов и загрязняют окружающую среду ничуть не меньше. Но на них внимание не обращается, потому что гораздо проще слушать песни Шнура про Беглова, чем посмотреть, что происходит в отвалах металлургических, например, или угледобывающих предприятий. Естественно, всегда будешь привлекать внимание к тому, с чем проще разобраться и доложить о результатах.
С точки зрения важности для российской промышленной политики отметим три момента: во-первых, использование СО2 как способ монетизировать процессы регулирования выбросов промышленных предприятий, во-вторых — попытка стать более «зелеными», в первую очередь, перед Евросоюзом, куда идет основная масса металла, удобрений, углеводородов из нашей страны, и третье — это попытка заработать на «зеленых» видах топлива, к которым сейчас вдруг почему-то решили приравнять «зеленый» водород. Это выглядит смешно, потому что он будет очень дорогостоящим и выброс СО2 при его производстве вполне возможно окажется выше, чем при использовании традиционных видов топлива на базе углеводородов. Тем не менее, заработать на этом можно. Только на теме водородного топлива можно освоить сотни миллионов долларов государственных средств и что-то при этом к рукам да приклеится… Я перечислил три основные направления работы в нашей стране. Если говорить про Европу и США, то там надо рассматривать, естественно, интересы больших корпоративных лобби и борьбу между более «зелеными» и менее «зелеными», но кажущимися «зелеными» нефтяниками и металлургами против лобби производителей всевозможного энергетического оборудования и автомобилей. Идёт, политическая борьба, но в конечном счете, в основе экономический интерес.
Л.: очень напоминает борьбу с «озоновой дырой» …
Г.: Озоновая дыра — очень абстрактная вещь для подавляющего большинства избирателей, населения. Ее никто не видит. Ею можно пугать сколько угодно. Это как ядерная война – можете пугать, пока не рванет. Хотя для озоновой дыры красной кнопки ни у кого нет, поэтому она, может быть, рванет через сотни лет, а может и через миллионы.
Л.: никто не знает, что с озоновой дырой реально происходит, но холодильники все уже поменяли.
Г.: на озоновой дыре заработали производители определенных видов оборудования. Я двумя руками за охрану природы и за то, чтобы уменьшить выбросы. Вопрос, в чьих интерес и какой ценой это делается, кто на этом зарабатывает, а кто разоряется.
Л.: похоже, что такое понятие как независимый аудит перестало существовать. Производство различных оценок стало исключительно коммерческим делом.
Г.: когда вы смотрите на это глобально, можно заметить, что все большие аудиторские фирмы, а вслед за ними специализированные фирмы, которые занимаются аудитом, — как есть аудит запасов нефти газа, точно так же они могут со своими технологиями делать и аудит выбросов. Крупнейшие аудиторские фирмы уже научились выдавать сертификаты на то, что предприятие соответствует экологическим нормам. В России, если вы зайдете на сайты этих фирм, там можно найти презентации на десятках слайдов про то, как они будут делать экологический аудит, но ни слова про инженерные и научные аспекты того, как и что они будут измерять. Есть ощущение, что бухгалтеры будут просто выдавать справки за деньги о том, что тот или иной металлургический завод соответствует нормам. Думаю, уже скоро увидим, что за 2021 год какие-нибудь российские металлургические комбинаты или какой-нибудь энергетический холдинг уже получили справку от такой международной аудиторской фирмы, что у них все нормально. И это пока еще не началась торговля сертификатами на загрязнение воздуха СО2.
Налог на то, чтобы продавать свою продукцию в Евросоюз – это гигантские деньги и когда Евросоюз говорит, что нам надо будет порядка 220 миллиардов евро, или как в других источниках пишут 250 миллиардов долларов, направить на модернизацию промышленности Евросоюза, чтобы она соответствовала новым «зеленым стандартам. Эти деньги в виде выданных кредитов или в виде дотаций от ЕС должны быть, видимо, собраны за счет импортных пошлин. Не самим же им на это тратиться. Денег-то излишних нет и продолжать печатать их уже сложно — все знают про ускорившуюся в ЕС инфляцию. Поэтому их надо собрать в первую очередь с китайцев – главным пострадавшим от климатической повестки будет Китай, ну и потом с русских и с экспортеров углеводородов из исламских стран.
Л.: ползучий демонтаж системы свободной торговли. Она никогда так и не стала свободной, но, по сути, климатические нормы – это один из видов нетарифного регулирования.
Г.: да, можно так назвать. Всемирная торговая организация нуждается, видимо, в реформах, как и все другие всемирные регуляторы, созданные в другую эпоху при других раскладах сил и экономических интересов. Когда-то Китай не был Китаем в нынешнем понимании, когда-то Советский Союз существовал. Мы долгого пытались туда войти, на коленях просясь в ВТО. А теперь видим, что правила все равно применимы очень выборочно и можно вводить те или иные санкции, которые противоречат уставу. То есть, в принципе она устарела и правила нужно менять. Тем более, что огромное количество товаров стало производиться не там, где они производились, когда в интересах развитых стран было вводить эти правила. Мы видим такую тенденцию и это официально объявленная политика в Европе – например, избавиться от китайских полупроводников и в определенные сроки начать снова все делать в Германии, Франции. В Америке эта политика выражается еще и в том, что уже есть запрет на то, чтобы иностранцы владели больше, чем определенной долей в компаниях, которые представляют стратегические интересы. И это не только производители полупроводников, но там и социальные сети уже включаются в число «стратегических». Это почти всегда противоречит нормам ВТО, но это тренд на ближайшее одно — два десятилетия.
Л.: сильно загрязняющие металлургические заводы Ахметова в Мариуполе, интересно, сертифицированы ли Евросоюзом?
Г.: у Украины, безусловно, нет денег, и ахметовская компания очень сильно пострадала в результате всех политических перипетий. И на реконструкцию неоткуда взять деньги, если только не даст Евросоюз. Но как и кому Евросоюз может дать денег легко увидеть на примере атомной энергетики. Совсем недавно она была не то, что не «зеленая», она была вообще синонимом зла. Кстати, та же группа Ахметова была заинтересована, чтобы украинские атомные электростанции не ремонтировались и на это не выделялись деньги просто потому, что тем, кто завладел другой генерацией, атомные электростанции мешали. Теперь оказывается, что в атомной энергетике все запущено и без неё не хватает электроэнергии. Что с этим делать они не знают. А когда в Европе выводили атомные электростанции из эксплуатации, на Игналинскую АЭС было выделено, если мне не изменяет память, три миллиарда евро, но, чтобы вывести АЭС в Армении было им предложено всего 200 миллионов на примерно тот же самый объём работ. Причем, возможно, что в Армении нужно было даже больше денег, чем в Литве, с учетом удаленности и условий, но почему-то тем 200 миллионов, а на АЭС внутри ЕС – около 3 миллиардов.
В 2021 году произошел резкий рост спроса на энергоресурсы. Европейские цены на газ побили исторические рекорды, в результате выросла выработка энергии на угле, что резко контрастирует с политикой сокращения угольной энергетики в ЕС. По оценкам Международного энергетического агентства, в 2021 году производство электроэнергии на европейских угольных ТЭС выросло на рекордные 20 процентов. В США этот показатель также увеличится на 20 процентов впервые с 2014 года. В Китае и Индии выработка электроэнергии на угольных ТЭС в 2021 году достигнет исторических максимумов. Вопреки своим климатическим целям, для выхода из кризиса с октября Китай стал наращивать добычу и импорт угля .
Г.: в Германии вроде бы признали, что Меркель была неправа, закрывая атомную энергетику. Я с этой отраслью знаком со стороны переработки отходов, мы инвестировали в технологии бизнеса с этим связанного. Отходы перерабатывать в Европе негде. В Россию, кстати, запретили ввоз радиоактивных отходов 3-4-х категорий на переработку, кроме ядерного топлива (т.е. – 1-й категории), перерабатываемого по долгосрочным контрактам, по которым топливо, как поставляется, так и забирается на переработку. А вот если разбирать старые АЭС – то непонятно, куда все это везти перерабатывать и где захоронить то, что не перерабатывается. Новые АЭС строить по новым технологиям они не давали. Сейчас в Европе атомную энергетику могут строить французы, что-то новое строить и что-то модернизировать могут в Европе американцы. Мог бы наш Росатом и связанные с Росатомом предприятия строить дешевле, чем это могут сделать французы или американцы, но их не пускают, потому что здесь та же политика – как это русские будут здесь что-то модернизировать… Ситуация постепенно становится тупиковой, тем более, что на фоне всего прочего политического цирка, который мы видим. Рассматривать «зеленую» энергетику в отрыве от атомной невозможно – даже те, кто у нас пропагандировал «зеленый» водород, собирались его делать на базе Кольской АЭС.
Л.: да, конечно, подключаться больше не к чему.